Официальный сайт

Протоиерей Сергий Кузьменко

«Священник — такой же человек». Как никому не нужный подросток стал священником

Протоиерей Сергий КузьменкоВ пятнадцать лет он пошёл работать на завод учеником токаря, зачитывался книгами по агни-йоге и учением Блаватской, разочаровался в них, увлёкся православным монашеством и поехал в Киево-Печерскую лавру. В шестнадцать дважды в неделю ездил в Москву за товаром, чтобы продавать его и на вырученные деньги покупать книги, после чего снова на месяц поехал в монастырь. В семнадцать пошёл работать слесарем на завод, остался без документов и поддержки, трудился в Почаевской лавре. После были монастырь в Херсоне, маленькая сельская община с мудрым духовником и наконец — Горловская епархия. Сегодня протоиерей Сергий Кузьменко — настоятель Знаменского храма с. Черкасское, отец шестерых детей. Он ведёт молодёжку и группу анонимных алкоголиков при Воскресенском храме г. Славянска, увлекается конным спортом, игрой на гитаре и многим другим, о чём и рассказал нам в своём искреннем и очень интересном интервью.

 

Откуда Бог знает про конфеты?

Родился я в городе Новый Буг Николаевской области. Мы там прожили три года, а потом переехали в Кривой Рог, который я считаю своей родиной. Я рос в обычной советской семье, атеистической — во всяком случае, о Боге я от родителей ничего не слышал. О моих представлениях о Нём свидетельствует такой комичный случай. Однажды мы приехали к бабушке в Новый Буг. В зале у неё стоял сервант, где хранились конфеты и печенье. Когда она уходила на работу, то запрещала нам брать сладости. Мне было четыре года, сестре три, устоять перед соблазном было сложно. А на серванте стояла икона. Когда бабушка приходила в обед, то говорила: «Ага, Серёжа и Алёна брали конфеты!» «Откуда ты знаешь?» — спрашивал я. Она отвечала: «Мне Бог сказал!»

Конечно, мне было интересно, кто такой Бог и где Он. «Вон икона стоит, я подошла, и Он мне всё рассказал!» На следующий день, прежде, чем полезть в сервант, я залез на него и отвернул икону к стене, чтобы Бог ничего не видел. Бабушка пришла с работы и снова сказала, что мы брали конфеты и ей об этом Боженька рассказал. Я ответил, что Он не мог ничего видеть, потому что я Его к стене повернул. Тогда бабушка рассказала, что Бог везде. Таким было моё первое детское представление о Боге.

 

Первые ростки веры

Потом была школа. Бывало, когда уроки не выучил или на контрольную шёл, просил: «Господи, если Ты есть, помоги мне!» — и надо сказать, что процентах в девяноста Бог помогал. Помогал и тогда, когда я не слушался и мне грозило наказание со стороны родителей.

Отец мой был сварщиком, мама — заведующей почтовым отделением. Это отделение находилось напротив школы, поэтому мама сразу узнавала обо всех моих проступках — учителя просто переходили дорогу и рассказывали ей обо всём. У нас был классный руководитель Денис Юрьевич, преподаватель немецкого языка, убеждённый атеист. Как-то я заболел, остался дома, начал шкодничать и нашёл у мамы в ящике два крестика, один на синей сутажной верёвочке, другой — на зелёной. Я спросил у мамы, что это. «Это вас крестили», — ответила мама. «А где крестили?» — «В Новом Буге». Я спросил, какой крестик мой, мама ответила: тот, что на синем шнурке.

Я решил, что незачем ему лежать: раз меня крестили, буду его носить. Так и сделал. Я тогда уже был пионером. И вот, когда мы с классом ехали в колхоз за помидорами, Денис Юрьевич заметил, что у меня крестик на шее. Через некоторое время он оставил меня после уроков и начал учить и стращать насчёт того, что крест носить нельзя. Я отвечал довольно дерзко — что это мой крестик, хочу — ношу, хочу — не ношу. Всё закончилось тем, что классный руководитель за мной вокруг парт гнался с журналом, требуя, чтобы я крест снял.

После этого происшествия меня вызвали на пионерское собрание, где решали вопрос о лишении меня пионерского галстука. В итоге лишили, а я сказал: «Забирайте, я всё равно его в дипломате ношу!» Словом, был довольно дерзким тогда. Но, думаю, в те годы у меня в душе стало прорастать какое-то зерно веры. Я начал задумываться о том, что после молитв меня миновала чаша наказаний — значит, Бог слышал.

 

Храм в Черкасском

Храм в Черкасском

Жить по-другому, но как?

Я смотрел на жизнь своих родителей, друзей и понимал, что не хочу жить как они. Мне хотелось жить по-другому, а как — я не знал. Мама, работая на почте, выписала мне детскую Библию. Я всегда очень любил читать и потому зачитывался ей. Мне было очень интересно, но тогда это чтение ничего не дало в плане изменения жизненных ценностей, я просто смотрел со стороны, как Бог участвует в жизни людей.

Настал подростковый возраст. К тому времени родители развелись, каждый из них начал устраивать свою жизнь. Я увидел, что никому не нужен. Мне было пятнадцать лет, я только поступил в училище на газоэлектросварщика — хотел научиться варить, как мой отец. Проучился три месяца — и забрал документы. Думал: раз я никому не нужен, значит, надо как-то самому выживать — и пошёл учеником токаря на завод «Восход».

У меня был и есть очень хороший друг. Он был первым, кто заговорил со мной о Боге. В то время это вылилось в увлечение агни-йогой, «Тайной доктриной» Блаватской. А сестра друга была прихожанкой одного из храмов в Кривом Роге. Она дала мне почитать «Беседу преподобного Серафима Саровского с Н. А. Мотовиловым. О цели христианской жизни» и «Древний патерик». Я читал о монашестве, был удивлён и восхищён, а потом подумал: зачем познавать и восхищаться по книгам? Можно ведь узнать, как всё на самом деле! Взял отпуск — и поехал на две недели в Киев, в Лавру. Меня приняли, я нёс послушание заведующего погребами. Ощущал себя значимым и важным: у меня куча ключей, без меня ничего не делается на кухне, потому что я отвечаю за продукты. В это время я узнал о чётках, об Иисусовой молитве, и тогда меня впервые коснулись маленькие вспышки благодати. Чувствовал себя как в раю: я был нужным, важным. Однако две недели пролетели, и надо было возвращаться.

 

«За собой следи!»

Дома всё было по-прежнему. Шли 1990-е годы. Мне исполнилось шестнадцать лет, я ушёл с завода, и друг предложил мне ездить в Москву за товаром. Мы всё делали вдвоём: сами ездили, сами находили точки, распределяли товар. Жизнь была суетливая: два раза в неделю мы отправлялись в Москву. Все деньги, что зарабатывали, тратили на книги. В тех поездках я однажды открыл для себя Евангелие. Мы с другом купили по экземпляру, и ночами делились впечатлениями, которое оно на нас оказало. Я понял: вот ориентиры, на которые мне хочется равняться. Кумиры прошлого остались в прошлом. Мы смотрели на наших друзей, которые остались в теософском движении, на результаты их жизни. Один умер от передозировки наркотиков, второй сошёл с ума. Всё говорило само за себя.

Через время я снова прочувствовал, что меня тянет в Киево-Печерскую лавру. Поехал туда уже на месяц. Отношение ко всему у меня уже было другое: я перестал видеть только хорошее, сосредотачивался на плохом. Как-то шёл в очень подавленном состоянии с утренних молитв, а мне навстречу — схиархидиакон Лука. Остановил меня и говорит: «Не смотри по сторонам, за собой следи!» В тот момент я ничего не понял, но сделал вид, что понял. И только спустя время, уже став священником и пережив несколько кризисов, я начал осознавать смысл этих слов. Не надо ни с кем себя сравнивать, надо жить свою жизнь, следить за собой и давать себе ответ на вопрос: что я приношу в Церковь? Не беру у неё, а даю ей?

Тогда, в Лавре, я стал пытаться следить за собой, но в то же время много общался с людьми. Они были рады вниманию и многое мне рассказывали. Было поучительно. Благодаря тому общению я научился слышать людей, сопереживать им, разделять их боль. Впоследствии этот опыт помог мне в служении.

Я тогда даже на отчитке побывал, которые в дальних пещерах проводились. Пришёл, смотрю — все кричат, страх что происходит. Думаю, наверное, и мне такое надо. Но отец Феофил сказал, что мне не нужно всего этого, и отправил меня заниматься своим послушанием.

Я вернулся в Кривой Рог зимой. Мы с другом устроились на коксохим, я работал слесарем. Мне тогда было шестнадцать-семнадцать лет. В те годы у меня случился очередной кризис: был большой конфликт с отчимом, я остался без документов. Жил у друга, но понимал, что не могу постоянно пользоваться его добротой. Уехал сначала в Киев, а оттуда — в Почаев, решил проверить себя. Юный дух не искал лёгких путей. Я отправился туда без документов, но у меня было письмо, которое написал настоятель одного из храмов Кривого Рога.

Меня определили в Свято-Духовский скит. Я был сначала келарем, потом пономарём. На территории скита было психиатрическое отделение. Мы разделяли боль этих больных, принимали людей такими, какие они есть. Я пробыл там три или четыре месяца и снова вернулся в Кривой Рог. Сейчас я понимаю, что в монастыри я убегал от самого себя, от безысходности. Конечно, у меня были мысли о монашестве, но что-то останавливало. Абсолютной готовности стать монахом у меня не было.

 

Под крылом отца Ираклия

Я устроился работать на рынок, торговал «сыпучкой» — сахаром, мукой, крупами. Надо было выживать. С математикой я дружил: на учебно-производственном комбинате в школьные годы ходил на курсы продавцов, поэтому с весами, кассой и всем остальным у меня всё было хорошо. Казалось бы, всё ладилось: друзья, молодость — но потом опять пришёл кризис. Я ощутил внутри такую пустоту, ненужность, безысходность, что просто сил не было. Мне рассказали о строящемся монастыре в Херсонской области, в селе Червоный Маяк. Это был Свято-Григорьевский Бизюков мужской монастырь. Я поехал туда.

Настоятелем там был иеромонах Ираклий. Он принял меня как отец. Я помогал чем мог, у меня были разные послушания: пономарил, на стройке работал. Через время уехал, потом снова вернулся. Отца Ираклия направили в Степное, я приехал к нему. Там собралась небольшая община, в которой я духовно раскрылся. Я увидел человека, который жил как христианин. Он меня не прессовал, но помогал моему становлению. Мы до сих пор встречаемся, и я ему очень благодарен.

 

Куда податься?

ВенчаниеУ меня была тайная мысль — священство, но, глядя на отца Ираклия, я понимал, что недостаточно ответственен для того, чтобы стать священником. В Степном я познакомился с моей будущей супругой. Батюшка посмотрел на меня, видит, что нет желания идти в монастырь. Спросил насчёт желания быть священником и о том, смогу ли я сделать счастливой свою будущую жену. Я говорю: образования у меня нет, специальности нет, жилья нет — что я могу дать жене? И он меня выгнал.

В то время архиепископа Илариона (Шукало) перевели на Донецкую кафедру, и некоторые священники из Херсона перешли за ним в Донецк. Среди них был и протоиерей Виталий Соловьёв. Ему дали приход в Краснолиманском благочинии. Когда он перевозил туда свою семью, заехал в Степное — как раз тогда, когда я добывал там последние денёчки. И он предложил: если что — у меня нет пономаря, так что приезжай, будешь мне помогать. Я сначала отнекивался, а потом, когда меня выгнали, пришлось решать, как жить дальше. В итоге уехал туда, куда никогда не предполагал попасть — на Донецкий кряж.

Я приехал в Красный Лиман к отцу Виталию. Служил там полгода и не знал, какой выбор сделать: и в Святогорскую лавру тянет, и девушку люблю. Отец Виталий дал мне «волшебный пинок». Сказал: «Любишь? Женись!» В итоге мы с ним из села Лозового поехали за моей женой. На стареньком «Москвиче», за 700 километров. После возвращения венчались у него в храме. Какое-то время даже жили у отца Виталия на приходе. Я трудился в храме, жена пела на клиросе. Там я увидел во всей красе, что такое жизнь священника. Помню, когда машина поломалась, мы с ним шли из Лозового в Коровий Яр пешком, километров пять-шесть, зимой, по снегу.

 

«Я его рукополагаю!»

У моего духовника, иеромонаха Ираклия, была просьба к владыке Илариону, и он попросил меня к нему съездить. Я приехал с отцом Виталием в Горловку, зашёл к владыке. Он посмотрел на меня внимательно, спрашивает: «Ты у кого служишь?» Отвечаю: «У Соловьёва». — «Зови его сюда!» Когда отец Виталий пришёл, владыка говорит: «Готовь, я его рукополагаю!» Я чуть не упал. Не знал, что делать: радоваться или плакать. Отец Виталий расстроился: у него были другие планы — чтобы я поступил в семинарию, я уже начал готовиться. Но владыка всё переиграл.

ДетиЧерез семь месяцев я, восстановив документы, приехал к владыке, и на Петра и Павла в 1999 году меня рукоположили во диаконы. Практику я проходил в Александро-Невском соборе Славянска, у отца Николая Фоменко. А в священники владыка Иларион меня рукоположил первого августа на Ларинке. Две недели я прослужил в Александро-Невском соборе, а потом меня отправили к отцу Владимиру Фоменко в Краснолиманское благочиние. Несколько месяцев я прослужил в Редкодубе, а потом на протяжении восьми лет служил в Тернах. Там у нас родилось четверо детей. Отец Владимир был мне как любящий отец, всегда интересовался моими делами, он в курсе всех моих жизненных перипетий. Мы и сейчас общаемся, он всячески меня поддерживает.

 

Первые годы служения

Тогда мне хотелось всех собрать под свои знамёна, думал: сейчас у меня все станут православными — я был молодой, горячий. Здание церкви в Тернах было маленькое, неудобное. Мы сделали там большое здание, установили купол. Нам с женой жить было негде, нас приютила прихожанка Стефанида. Мы жили там полгода, пока не купили маленький домик-мазанку, где были одна комната и кухня. Там родились старшая дочка Неля, потом — близнецы Саша и Серёжа. Помню, всё пришлось делать самому: воду, канализацию… Спустя несколько лет мы купили большой дом, там родился Тимофей. Отец Владимир приехал к нам, посмотрел, как мы живём, и сказал: «Я буду просить, чтобы тебя перевели». Тогда владыка Митрофан как раз приехал в Горловку. У меня был выбор: отправляться на служение либо в Кировское, либо в Черкасское. Я выбрал Черкасское. В Кировском был огромный старинный храм, а в Черкасском храм надо было строить, но я не представлял себе, что там и как.

Протоиерей Сергий Кузьменко с семьёйПриехал, посмотрел: стоит старенькая деревянная хатка, поезд едет — лампадки дрожат. Думаю: «Как бы не сложился это карточный домик!» Время тогда у нас было непростое: тёще сделали операцию на головном мозге, я возил её в Луганск. Ещё надо было брать опекунство над моей сводной сестрой. Она на 16 лет младше меня. Мама умерла, и сестру забрали в приёмный распределитель, потому что отчим пил. Мне позвонили, мы с женой посоветовались и решили её забрать. Она в пятый класс только пошла. Мы оформили опекунство. У нас в Черкасском родилось ещё двое детей. Плюс сестра — всего семеро. Она нас называет папа и мама. Сейчас уже окончила Харьковский университет, вышла замуж, в этом месяце будем крестить её сына Давида.

Что касается храма, то мы начали строительство, и с Божьей помощью построили типовый храм, с колоколами. Сейчас строим двухэтажный церковный дом.

 

Как выжить в селе священнику с семью детьми?

У нас есть огород, без него никак. Ещё — сто голов птицы. Я, как только приехал, сразу определил, где будет курятник. Во-первых, птицу люблю, хоть и в городе вырос. Во-вторых — без этого с большой семьёй трудно.

Я всегда любил читать, мой любимый святой — Серафим Саровский. Меня и рукоположили в день его прославления. В летописи Дивеева есть рассказ, когда настоятельница обители собрала сестёр и сказала: «Будем строить богадельню». Ей говорят: «Матушка, нам же есть нечего, сухарик на день». — «Ничего, полсухарика тебе, полсухарика тому, кто будет приходить — так и построим». И вот итог: сейчас это, по сути, единственная в мире женская лавра. Так и мы справлялись, потихоньку. Мне везло: Господь посылал мне людей, которые не только проповедовали Слово, но и своей жизнью, своими делами подтверждали его. Господь и Матерь Божья изливают свою милость на нас. Я иначе не могу объяснить всё, что с нами происходит. Есть слова в Псалтири: «Отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня» (Пс. 26:10) — мне кажется, это обо мне. Я, когда анализирую свою жизнь, вижу, как рука Божия наставляет меня.

 

Протоиерей Сергий Кузьменко с супругойЛия

После венчания жена пела на клиросе, потом стояла на свечном. Когда меня рукоположили и отправили на приход, она стала моим незаменимым помощником. В Тернах хора не было, ей пришлось искать ноты, певчих, руководить ими. До 2003 года она делала всё это. Наша старшая дочка выросла на клиросе: мама пела, а она сидела на полу, даже спала там. А когда родились близнецы, стало намного сложнее, им на клиросе уже не сиделось. Лия начала заниматься преимущественно домашними делами, но всегда организовывала престольные праздники и вообще во многом помогала мне. Я называю её моим точильным камушком — так святой Алексий Мечёв называл свою жену. Она иногда обижается на это прозвище, я объясняю: когда я сникну — или, наоборот, крылья вырастут, ты меня всегда подтачиваешь. Вначале она была моим критиком: критиковала проповеди, учила ораторскому делу. Помню, как мы тренировались в пустом храме.

Я часто говорю молодёжи: психика мужчины и женщины разная, мы держим всё в себе, а они так не могут. Меня жена научила всё проговаривать. Мы по вечерам садились пить чай, и она буквально вытягивала из меня, что было в течение дня, что я чувствовал. В итоге мы научились все вопросы решать вместе. Последнее слово за мной, но обсуждаем мы всё вдвоём. Конечно, в нашей жизни было всякое, и сейчас, бывает, ссоримся, но это не всерьёз. Я всегда советуюсь с женой в плане построек и тому подобного — у неё хороший художественный вкус, у меня его нет. Сейчас мы строим церковный дом, и снова она — мой главный советчик.

 

Молодёжка

В 2013 году Юля Волкова, которая теперь Паламарчук, приехала из Крыма с молодёжного форума и объявила, что хочет встретиться и поделиться своими впечатлениями. Она подняла вопрос о том, что надо делать молодёжку в нашем благочинии. Я решил попробовать, хотя особого опыта общения с молодёжью у меня не было — только с детьми, да и тех я видел нечасто. Но кому-то надо было начинать — и вот в Славянске на «Вилле Марии» провели первые встречи священника с молодёжью. Сначала на них было пять-шесть человек, потом постепенно число посещающих увеличилось. Слух пошёл, люди интересовались, так расширялся круг приходящих к нам.

Протоиерей Сергий Кузьменко Сейчас уже появилась вторая молодёжка, хотя мы её называем в шутку «стародёжкой» — потому что разных возрастов люди приходят. Мы встречались за чаем с конфетами, и мне хотелось разрушить стену недосягаемости между священником и прихожанами. Я даже в обычной одежде приходил на встречи — чтобы не было этого разделения, чтобы показать, что священник — такой же человек, как и те, кто пришёл на встречу молодёжной группы. А ещё, конечно, старался всегда быть честным.

 

Анонимные алкоголики

В моей жизни не раз случались серьёзные кризисы, в результате которых мне были знакомы проблемы с алкоголем. Господь помог мне обуздать эту страсть. А я уверен, что если Бог что-то даёт, то этим непременно нужно делиться. Во всех сферах жизни мы можем сохранить только то, что отдаём. Поэтому я тоже чувствовал необходимость поделиться. В 2012 году в Воскресенском храме Славянска как раз начались встречи группы анонимных алкоголиков. Я пришёл туда, чтобы вести такую группу. Через некоторое время эти встречи стали проходить на «Вилле Марии», так восемь лет уже там и идут.

 

Рецепт от выгорания

Я двадцать лет священник. Пересматривая жизнь, понимаю, что не во всём нас правильно наставляли. Нужно много времени уделять семье и детям, быть дома не священником, а отцом. Я понимаю, что дети меня почти не видели. Стройка, стройка, стройка — а чем, кроме неё, я жил? Сейчас всё чаще говорят о выгорании священников. Этот труд сложен в городе, а в селе — ещё труднее. Проблема в том, что каждый священник хочет лучшего своей пастве, своему храму, но надо ведь уделить время и своей семье, и своему развитию. У меня было несколько кризисов во время священства. Слава Богу, что Он всегда посылал мне опытных священников, которые помогали мне выбраться.

Один из сыновей

Один из сыновей

Что помогает мне не выгореть? Я два раза в неделю езжу на тренировку — занимаюсь конным спортом. Когда очень грустно или одиноко, играю на гитаре. Увлекаюсь психологией. В прошлом году подавал документы на психфак, но пролетел, в этом году подал снова — посмотрим, чем это всё закончится.

Люблю баню и рыбалку. Отдыхаю, наблюдая птиц. У меня сейчас сорок утят и семьдесят цыплят подрастают — пятьдесят обычных и двадцать хохлатых, как в Святогорской лавре. Люблю наблюдать, как они растут, мне кажется, я тоже принимаю участие в этом процессе.

У меня много интересных друзей и знакомых, среди которых художники, литераторы. Как-то так складывается, что они меня находят. Очень люблю читать, поэтому на молодёжки мы приглашаем преподавателей из Славянского университета. Обсуждаем Достоевского и Пушкина, которых я очень люблю, творчество других писателей.

Серафим Саровский учил: «Стяжи дух мирен, и тысячи спасутся вокруг тебя». Если хочешь изменить мир, прежде всего изменись сам. Тогда и мир постепенно начнёт меняться.

Своим детям я желаю всегда оставаться самими собой и никогда не бояться этого. Ещё мне очень хочется, чтобы каждый из них стал целостной личностью. Это главное, в этом — цель христианства, потому что целомудрие — это и есть цельная личность.

Подготовила Екатерина Щербакова

 

Читайте также:

«Без дисциплины невозможно». Как военный стал священником

«Внутри ощущалась какая-то пустота». Как бизнесмен стал священником

«Я понял, что о своей вере можно говорить открыто». Как журналист стал священником

«Боюсь быть невостребованным». Как перевозчик стал священником

 

Цитата дня

«

Величие царственное во всей поднебесной дано будет народу святых Всевышнего.

»

Три отрока в пещи огненной
30 декабря 2024 г. ( 17 декабря ст.ст.), понедельник. Седмица 28-я по Пятидесятнице. Рождественский пост. Монастырский устав: горячая пища без масла.
Совершается служба на шестьПрор. Даниила и трех отроков: Анании, Азарии и Мисаила. Прп. Даниила исп., в схиме Стефана. Сщмчч. Александра и Николая и Сергия пресвитеров. Сщмчч. Петра и Иоанна пресвитеров.

2 Тим., 294 зач., II, 20-26. Мк., 42 зач., IX, 42 - X, 1. Свв.: Евр., 330 зач., XI, 33 - XII, 2. Лк., 62 зач., XI, 47 - XII, 1.

Горловская и Славянская епархия. Все права защищены.

Rambler's Top100
�������@Mail.ru